«Ни Бог, ни царь и ни герой...»

(Миф о свободе).

Бесспорно, первое слово человека на земле это - «мама». А вот первое слово при рождении личности — Человека, который по Горькому «звучит гордо», - это «свобода». За многие тысячи лет оно звучало бесчисленное количество раз. И всякий раз оно звучало как впервые, каждый заново открывал его для себя. И, как правило, спешил поделиться этим открытием с другими.

Вот и на днях — 15 ноября в Костроме «открыли уникальный памятник Свободе - «Власть на службе народа», как следует из сообщений СМИ («Аргументы недели», 16.11.2017). Автор идеи — промышленник и изобретатель, депутат областной думы Владимир Михайлов. Воплотил ее скульптор Александр Еремин. Суть замысла — трехглавый дракон, каждая из голов которого символизирует одну из ветвей власти — законодательную, исполнительную, судебную. Дракон запряжен в плуг и пашет землю, работая на благо народа.

Словом, еще одна версия свободы. И одновременно отличная пиар-акция: В. Михайлов заявил о намерении участвовать в качестве кандидата в выборах президента РФ.

Оставим в стороне текущие политические страсти в братской, но соседней стране. Отметим лишь для себя: спустя 100 лет после февраля — октября 1917 года, прошедших под знаменем свободы, история завершила круг. Идея освобождения, эмансипации вновь стала актуальна. Как говорится, «эта песня без конца, начинай сначала!».

Очевидно, чтобы разговор имел предметный (или, как у нас любят говорить, конкр-р-ретный) характер, необходимо сформулировать вопросы в режиме полиграфа («детектор лжи»). То есть такие, на которые могут быть даны однозначные ответы: да — нет. Или близкие к этому, учитывая бесконечную сложность проблемы. Применительно к данной теме эти вопросы таковы: свобода кого? Свобода от кого (чего)? Свобода во имя чего?

На днях в одной студенческой группе (выпускников!) зашла речь о гражданском обществе в нашей стране. Ведь на его институты и структуры мы обычно ссылаемся, когда говорим о демократии и свободе, гарантиях эмансипации в обществе в целом. Оказалось, что практически все студентки (вся группа — женская) состоят в БРСМ. При этом никто не смог назвать имен своих молодежных лидеров, а также каких-то событий, акций, прошедших под знаменами этой организации. Впоследствии выяснилось, что такие мероприятия все же были (благотворительные, спортивные, культурные). Но в сознании участников они ассоциировались прежде всего с администрацией вуза, как дежурная «обязаловка», а не проявление доброй воли, собственного молодежного социального творчества.

Более того выяснилось, что и свои членские взносы они не «вносят» в буквальном смысле слова. Их высчитывает централизованная бухгалтерия из стипендии или присоединяя к другим платежам. То есть нет даже такого — элементарного, физического повода ощутить свою принадлежность к организованной группе. В то же время некоторые из собеседниц вспомнили о своем участии в предвыборных мероприятиях во время последних выборов парламента. В командах отдельных кандидатов они выполняли определенные поручения, в т. ч. за вознаграждение. Подчеркнем, для всех их это было первое непосредственное прикосновение к миру политики. И как избирателей, и как организаторов, увидевших начинку политической «кухни».

А что в «сухом остатке»? Не стану ручаться за всех, но у многих осталось впечатление участия в каких-то не вполне понятных взрослых «играх». И ощущение, что их в очередной раз использовали. Именно этим и характеризуется состояние несвободы — использование, употребление во имя чужих интересов. И главное условие такого применения — согласие с ним ради обеспечения комфорта. Разница лишь в том, касается это комфорта материального или душевного. Иногда эти факторы совпадают и тогда можно считать, что немалое расстояние между человеческой особью и личностью еще предстоит пройти (и не всегда оно осиливается).

Но в том случае, когда несвобода обменивается на материальные блага либо душевное равновесие (ситуация наиболее типичная), она уже воспринимается человеком, в той или иной форме осознается. В современных условиях это происходит в системе прав и свобод человека, которые либо действуют, либо нарушаются, либо вовсе отсутствуют.

Две упомянутые выше ситуации вполне описываются в терминологии теории и практики прав человека. Да, права человека для народа отсутствуют, узурпированы властью, свободы недоступны. Но есть герой, который готов обуздать этого трехглавого змия и заставить пахать во благо народа. В обмен на голоса избирателей...

Другой вариант. Да, нас не спросили, вписав в те или иные списки, группы поддержки и т. п. Но нам же это ничего не стоит. Тем более не мы одни такие...

В обоих случаях сущность прав человека отделяется от человека, предстает как нечто внешнее. Значит, кто-то должен их принести, вручить, разрешить... Иными словами, они выступают как предмет торга между политической элитой и обществом в целом.

А что же третья форма — действующие права человека? Добавим: и свободы. Это и есть состояние свободы. Тот случай, когда обеспечено единство прав и обязанностей гражданина, здесь ключевое слово — единство. Это очень тонкая материя, где существует постоянный риск свалиться в ту или иную сторону — свести суть проблемы либо к правам, либо к обязанностям.

Историческая ретроспектива подтверждает предположение. Советское прошлое — систематическое доминирование обязанностей над правами. Нынче маятник двинулся в другую крайность: два варианта превалирования прав над обязанностями приведены выше.

Возможна ли «золотая середина»? Гармоничное сочетание прав и обязанностей как эквивалент свободы. Которую классики определяли как «осознанную необходимость». Ответ может быть получен лишь на практике. Здесь два момента важно подчеркнуть: 1) субъектом этого осознания является отдельный человек; 2) сама свобода, как и всякая практика, не состояние, а процесс, движение.

Есть один очень наглядный образ, выраженный заимствованным из архитектуры понятием «интерколумний». Древнеримский архитектор Витрувий называл так расстояние между двумя колоннами в колоннаде, которое является постоянным для всех колонн, поддерживающих арки или иные перекрытия. Это расстояние всегда измеряется количеством диаметров колонн. Больше диаметр — больше межколонное пространство.

Если права человека уподобить межколонному расстоянию, а обязанности человека перед обществом — диаметру колонны, то очевидна их тесная взаимозависимость, воплощающая способность этой конструкции выдерживать нагрузку венчающих ее общественных и государственных структур.

Нарушение принципа интерколумния в архитектуре приводит к хорошо известному «эффекту домино». А в обществе? Вся человеческая история состоит из примеров такого рода. Следовательно, свобода человека тем шире, чем выше осознание им своей ответственности перед обществом, его способность участвовать в решении общих проблем. И наоборот. Как говорят в народе: «По одежке протягивай ножки».

Кстати, об «одежке». Есть крылатое выражение: «Свобода приходит нагая». Всегда считал, что в нем скрыта тайна. Не уверен, что смог ее, наконец, разгадать. Но ответить на сформулированные выше вопросы готов попробовать.

Итак, свобода кого? Самый сложный вопрос, так как ответ на него кажется самым очевидным — естественно, моя свобода. Однако в отрыве от среды, окружения, в первую очередь, непосредственного, «ближнего», такая свобода — аналог своеволия и эгоизма.

Но что же в таком случае «моя свобода»? Полагаю, исчерпывающего ответа не существует. Каждый отвечает на него сам и перед собой. Иными словами, облачает свободу в те или иные одежды. Которые, в свою очередь, зависят от ответов на другие вопросы: «Кто я?». «Зачем я?». «С кем я?».

Второй — свобода от чего (кого)? От страха, неуверенности, безразличия («моя хата с краю...», «все пофигу», «до лампочки» и т. д.). А также от тех, кто является носителем этих антиценностей.

И третий — во имя чего? На вид — самый сложный. По сути же — самый простой. А ради самой свободы! Как избавления от несвободы, зависимости. Именно поэтому она «нагая», ни на что не похожа.

В общем получается, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Слова Эжена Потье, написанные совсем в другую эпоху для пролетарского гимна «Интернационал», сегодня звучат еще более актуально:

«Никто не даст нам избавленья -

Ни Бог, ни царь и ни герой.

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой.»

Закончить эти размышления хочу в том же ретростиле, слегка перефразируя знаменитый призыв: «Жаждущие свободы, соединяйтесь!».

Владимир Верин.