«Я Пастернака не читал, но скажу!».
Я Высоцкого не видел, но напишу...
Где-то в середине 70-х годов (точное время
уже не припомню) Владимир Высоцкий приезжал
с концертами в Минск. В Могилеве было немало
фанатов поэта-барда. У кого-то из них возникла
идея организовать поездку в столицу
на концерт. Как и многие другие «культурные»
акции, затею эту проще всего было реализовать
через Могилевское бюро путешествий и
экскурсий, в котором я тогда работал.
Дело в том, что в ту пору начавшихся
тотальных дефицитов частному лицу и
даже предприятию не так просто было раздобыть
транспорт и заказать билеты на зрелищные
мероприятия. А у БП и Э были постоянно действовавшие
договоры с местным автопарком и концертными
учреждениями. На этот случай были разработаны
специальные экскурсионные маршруты
типа «Минск музыкальный» или «Минск
театральный». Собиралась группа из 30 (по
вместимости тогдашних автобусов ЛАЗ)
желающих приобщиться к высокому искусству,
которое тогда было сосредоточено, в основном,
в столице. (Прежде всего из-за наличия подходящих
для «попсы» залов. После возведения в
Гомеле второго в Беларуси здания цирка
некоторые «звезды» эстрады стали заезжать
и туда). Затем БП и Э заказывало автобус,
сажало в него экскурсовода, который в
пути знакомил слушателей с разнообразной
информацией, и – вперед, повышать свой
культурный уровень.
К особым любителям Высоцкого я себя
тогда не относил. Не все из его творчества
находило во мне отклик. Да и известно оно
было большей частью по каким-то «левым»
магнитофонным записям и пластинкам,
по рукописным, изрядно перевранным текстам
и устным пересказам...
Но еще со студенческих лет я, как и
многие мои сверстники, находился под
обаянием его песен из кинофильма «Вертикаль».
Картину эту обычно смотрели по несколько
раз, тексты песен помнили наизусть. А некоторые
даже делали себе на руках татуировки
отдельных строк из них: «Здесь вам не равнина,
здесь климат иной / Идут лавины одна за
одной...», «Отставить разговоры / Вперед
и вверх, а там...» и др.
Вместе с «культтуристами» у меня
была реальная возможность попасть в
Минск на концерт Высоцкого. Но что-то тогда
помешало этому. Экскурсоводом одной
из групп, а заодно и счастливой обладательницей
билета на концерт поехала сотрудница
БП и Э Л. Черкес, тоже неравнодушная к его
творчеству. Дальнейший текст – более
или менее свободный пересказ впечатлений
Людмилы Николаевны, какими они сохранились
в моей памяти.
Концерт начался с задержкой. Все сидячие
места были уже заняты, а люди с билетами
все прибывали – обычная в те времена неразбериха.
Наконец, все утряслись. Вышел Высоцкий
с гитарой, которого встретили горячими
аплодисментами. Неизвестно, сколько
бы они продолжались, если бы он не запел.
В момент рукоплескания стихли. Закончив
песню, В. В. произнес несколько приветственных
фраз, сказал, что его связывает с Беларусью,
о своем отношении к здешним слушателям.
Потом было еще несколько песен. Он
сам их объявлял, а иногда в нескольких
словах рассказывал об обстоятельствах
появления стихов, о том, как они становились
песней.
Постепенно эти «разговорные» паузы
становились более продолжительными.
Поэт делился воспоминаниями о своей
юности, когда еще не был знаменитым и известным,
о местах, где бывал, и о друзьях, которых
приобретал во время поездок по Советскому
Союзу. Видно было, что В. В. нуждался в таком
общении со слушателями, считал это необходимым
дополнением к стихам и песням. И аудитория
его понимала, с благодарностью принимая
это одарение сокровенным.
Сейчас можно лишь предполагать, что
актерская работа и концертные выступления
были для В. В. очень разными видами деятельности.
Если в театре и кино он при всей неповторимости
манеры был все-таки исполнителем воли
и замысла режиссера, создателем некого
артефакта, то в песнях он все же открывал
слушателю собственный мир, делился личными
переживаниями и надеждами.
Впрочем, здесь я уже отвлекся от рассказа
моей собеседницы. В какой-то момент такого
доверительного общения, говорила она,
из зала послышался грубый возглас: «Кончай
трепаться, песню давай!».
Высоцкий умолк, поднялся со стула
и вышел за кулисы. Отсутствовал он несколько
минут. Затем появился, исполнил еще 2 – 3
баллады. Переходя к одной из них, он вновь
сделал предисловие. И снова его речь была
прервана окриком: «Хватит травить, давай,
пой!..»
Можно только догадываться, как приводил
себя в форму поэт за кулисами после столь
бесцеремонного вмешательства в его творческий
процесс и чего это ему стоило. К его чести,
несмотря на эти провокационные выпады,
В. В. мужественно довел до конца почти 2-часовую
программу концерта. И был вознагражден
овациями благодарных зрителей.
Далее вновь перехожу к некоторым
личным комментариям.
Так что же все-таки это было? Неужели
среди белорусской публики нашлись если
не заведомые провокаторы, то невежественные
дилетанты, неспособные оценить все значение
происходящего?
Время, в целом, ответило на этот вопрос.
Дело не в белорусах. Дело в очень непростых
отношениях Высоцкого с властью, о которых
сегодня известно практически все. Ведь
то, что моя собеседница наблюдала на концерте
в Минске, происходило и в других местах
бескрайней страны, куда почитатели В.
В. приглашали его с концертами. Честность
и открытость поэта, задушевность его
творчества не укладывалась в идеологические
каноны официального агитпропа, старательно
скрывавшего нараставшую плесень в социально-экономической
и духовной жизни страны. Отсюда у В. В. были
серьезные проблемы с выступлениями на
радио, с звукозаписывающей фирмой «Мелодия»,
с другими контролируемыми властью посредниками
между ним и слушателями.
Этой ситуацией воспользовалась
быстро размножавшаяся во время брежневского
«застоя» прослойка «цеховиков» – теневых
дельцов, освоивших пространство культурных
дефицитов. В результате целая бригада
снаряженных ими агентов кочевала вслед
за В. В. из города в город, где проходили
его концерты, и с помощью бытовых магнитофонов
записывала его репертуар. Понятно, что
главным у них был принцип: «Время – деньги!».
Всяческие «лирические отступления»,
которые поэт позволял себе во время концертов,
им были ни к чему.
Потом эти записи тиражировались
где-нибудь в полутемных подвалах (хотя,
не исключено, и на государственных предприятиях),
и на магнитофонных кассетах, а то и на «костях»
– самодельных гибких пластинках, распространялись
на теневом рынке. За неимением выбора
«пипл хавал» все, что предлагалось, и особо
не торговался.
Сегодня трудно определить, кто больше
приложил руку к безвременному уходу
поэта из жизни: властные идеологи или
теневые дельцы. А точнее будет сказать,
что действовали они в тесной связке, оправдывая
существование друг друга.
Но теперь, сквозь призму лет, становится
видно, что этот трогательный «тандем»
превращается в «трио». К официальным
идеологам и спекулянтам присоединяется
бульварная пресса. (Хотя среди сегодняшних
СМИ бывает очень трудно отделить бульварные
от приличных). Своими ушатами «истинной
правды» и откровенных выдумок-фейков
они продолжают марать светлое имя поэта.
По их милости публичное смакование реальных
и мнимых скандальных подробностей жизни
В. В. встало на один уровень с ТВ-шоу, где
очередное поколение «пипла» «хавает»
сенсационные откровения проституток
или внебрачных отпрысков публичных лиц,
неспособных распорядиться наследством
без процедуры ДНК.
O, tempora, o, mores! – О, времена, о, нравы! Два тысячелетия
назад другой поэт в других условиях таким
образом выразил надежду, что та историческая
ситуация не повторится.
Времена изменились, а нравы остались.
Человек информационной эпохи и глобального
мира оказался не намного совершеннее
того, для которого цивилизация ограничивалась
окрестностями Средиземноморья. Значит,
то, чему, по сути, посвящено все творчество
Высоцкого – чистота, искренность, бескорыстие
человеческих отношений, по-прежнему
остается главной целью общества во всех
его проявлениях.
Владимир Верин.
Постскриптум.
Кстати, большое число почитателей
Высоцкого было среди сотрудников КГБ
СССР. Эти люди знали, что почем, и могли отличить
настоящее от фальшивого. Не случайно
бард по их приглашению 5 раз пел в клубе
КГБ. Зафиксированы воспоминания зам.
председателя КГБ СССР Филиппа Бобкова.
Он говорил, что министр культуры Фурцева
не хотела выпускать Высоцкого за границу.
На что Андропов ей ответил, что у КГБ к певцу
нет вопросов, хоть он и лечился от алкоголизма.
(Не стало ли его отношение к творчеству
В. В. одним из источников для более позднего
вывода Андропова, когда он стал генсеком
КПСС, что «мы не знаем страны, в которой
живем»? Но узнавать уже было поздно... – Автор).
По поводу высказываемых иногда предположений,
будто чекисты могли разыгрывать Высоцкого
«втемную», Бобков категорически отрицал
возможность вербовки поэта. Это не более
чем пустые домыслы. Он совершенно не годился
для агентурной работы.
В. В.
Комментарии
Отправить комментарий